Звёздная жизнь - Страница 23

— Ах, проклятье! — Старик добрался до конца лестницы, и ему явно не понравились результаты замеров, — Я знал, что мне следовало бы сохранить искусственные гирлянды. У Изабелл их была целая куча, все сплошь в побрякушках и жемчугах. У меня они вызывали отвращение, а теперь я по ним скучаю. Чтобы украсить эту проклятую лестницу, мне придется рубить сосновые ветви до Дня святого Валентина.

Линда задумалась.

— У вас есть воздушная кукуруза? — спросила она. — И какая-нибудь красная ткань, которая вам не нужна?

Сдвинув брови, Тролль напряженно думал.

— Что касается кукурузы, то у меня всегда в запасе тонна на случай непогоды, — сказал он. — А вот красной тряпки… — Его взгляд прояснился. — Эврика! — заявил он, победно подняв указательный палец. — Есть старая красная скатерть, я хотел порвать ее на тряпки. А зачем вам? Или у вас есть идея, и мне не придется часами стоять по пояс в снегу? Если так, то я ваш навеки. — Он ухмыльнулся. — Вы мой рождественский ангел.

Грейс нетерпеливо потрясла рулеткой. По металлической ленте к руке Оллкрафта пробежала волна — легкое отражение ее недовольства. Его нелепые шутки стали просто возмутительными за последний час, с тех пор как Тони их оставил вдвоем заниматься убранством дома.

— Замолчите, — сказала девушка. — У меня действительно есть идея. Как-то в школе, где учится Долли, родительский комитет украшал под Рождество лестничные пролеты. Вы же знаете, что денег у таких комитетов не очень много, поэтому мы должны были что-то придумать. Мы сделали связки из сосновых шишек и воздушной кукурузы и подвесили к большим бантам из красной ткани. Получилось очень красиво.

Линда улыбнулась, вспоминая эти собрания. Как они сидели все вместе — мамы, папы и одна старшая сестра и обсуждали учебные планы и проблемы воспитания, делая банты и нанизывая на них кукурузу. И хотя Лин трудновато было найти свободное время, она всегда с удовольствием принимала участие в работе комитета.

— Мне это нравится, — мгновенно отозвался Оллкрафт. — Но, похоже, что предстоит много возни, а я вряд ли смогу своими корявыми руками завязывать банты. Ясно, что этот злыдень Брук и пальцем не пошевелит. Как вы думаете, вы успеете все сделать сами?

В этот момент дверь в комнату Энтони распахнулась, и какое-то время он просто смотрел на них, стоя на пороге, как большая черная тень на фоне яркого света, льющегося из окна. Он уже, наверное, позвонил в дорожную службу и узнал последние новости. Затаив дыхание, гостья смотрела на него, ожидая приговора.

— Боюсь, что у вас столько времени, сколько потребуется, — сказал хозяин.

В одну секунду надежды с радужной высоты рухнули в черную пучину отчаяния. Только теперь она поняла, как сильно хочет домой.

— Новости плохие, — продолжал Брук. — Мост обвалился. На дорогах заносы. Работают несколько спасательных бригад, но мне сказали, что у них слишком много настоящих забот, чтобы еще беспокоиться о тех, у кого есть и тепло, и еда, и вода.

Он повернулся к девушке, которая едва дышала.

— Мне очень жаль, но доставить вас домой к Рождеству не удастся.

Линда откинулась на стуле и разогнула натруженную спину. Она провела весь день в одиночестве. Мужчины отправились сгребать с крыши снег, иначе некоторые слабые участки грозили провалиться под тяжестью ледяного груза. Она не выходила из дома целый день, слушая вполуха рождественские гимны, поджаривая кукурузу и завязывая красные банты, которые сейчас почему-то не создавали праздничного веселого настроения, как тогда в школе.

Большая плетеная корзина рядом с ней была наполовину заполнена красными бантами, и у девушки уже онемели от узлов пальцы. Она села на кухне, которая по-прежнему оставалась самым светлым помещением, несмотря на вечерний час. Время близилось к ужину. Заходящее солнце прочертило на белом кафеле красные полосы.

Грейс хотела бы избавиться от мрачного настроения, угнетающего ее. Такое состояние было несвойственно ей — она редко впадала в депрессию, что бы ни случилось. Давным-давно Лин решила жить по совету матери замечательной женщины. Этим она как бы отдавала дань ее памяти. Мама как-то сказала милым, но твердым голосом, который все так любили: «С жизнью не надо бороться. Если нужно что-то делать, делай это с улыбкой».

Но сегодня девушка ни в чем не находила радости. Она чувствовала подавленность и печаль. И еще злость, хотя ей было за это стыдно. Невольная пленница понимала, что не из желания Брука насолить ей разыгрался буран, но, все равно, именно Брук был мишенью ее возмущения и негодования.

Конечно, ему-то что. Огорошив ее новостями, он просто отвернулся, надел пуховую куртку и позвал старика помочь ему убрать снег с крыши. Эгоист бесчувственный…

Но что хуже всего, несмотря на все негодование — а, может быть, именно из-за него, — Лин вдруг обнаружила, что Энтони очень привлекателен. Разумеется, чисто внешне. Кроме этих чудесных глаз, бесподобного тела и почти животного магнетизма, у него ничего нет. Ни души, ни сердца…

Видимо, на ее измученный мозг подействовала необычная обстановка, окутавшая ее атмосфера домашнего уюта, пусть искусственная. Линда читала истории, как похищенные женщины влюблялись в своих похитителей или как пленные становились лучшими друзьями с надзирателями. Да, должно быть, дело в этом. Ведь Брук не является частью ее реальной жизни. Если бы только можно было вернуться к своей настоящей жизни до того, как забудется, что та из себя представляет! Линда уже сейчас едва понимает, кем она была тогда, и кто она сейчас.